Полупустой поезд уносил меня прочь от Касереса по бескрайним золотым полям, где некогда бродил гладиатор Максимус из одноименного фильма Ридли Скотта. Хотя я купила билет до эстремадурской Мериды, на самом деле я ехала в столицу древнеримской провинции Лузитания —  Эмериту Августу.

Император Август основал этот город в 25 году до нашей эры для своих легионеров, вышедших на пенсию, — эмеритов. До арабского завоевания Эмерита Августа процветала и была столицей всего иберийского полуострова.

Мавры, конечно, не стремились сохранить доставшееся им наследство и в своих постройках использовали не только камни старых построек, но и даже целые колонны, надо сказать, смотрится такая смесь очень странно. Несмотря на постоянные разрушения, Мерида сохранила античный дух и даже сейчас оставляет впечатление не испанского, но законсервированного древнеримского города. До поездки сюда я никогда не рассматривала Испанию в подобном ключе — для меня она была страной готических соборов и узких средневековых улочек. Мерида же своей камерностью поразила меня даже больше пресловутого Рима. Здесь как будто был не испанский город с парой музеев, но древнеримская столица, вокруг которой приткнулось несколько современных построек.

Мой день в Мериде напоминал квест под названием: “посетить все достопримечательности комплексного билета”. Я исходила город вдоль и поперек за восемь часов и под конец дня устало перекидывала язык через плечо, но мной овладел такой азарт, что я не успокоилась, пока не проставила все галочки.

Первыми в программе были развалины древнеримского дома, над которыми расположились современные постройки. Не слишком впечатляюще, но для затравки вполне себе подошло, самое интересное ждало меня дальше.

Около рассекающей Мериду реки Гвадиана расположилась мусульманская крепость Алькасаба, построенная мусульманами в девятом веке на древнеримских развалинах.

Алькасабу или Алькасар — арабский замок — можно найти практически в любом испанском городе за исключением северных, правда крепость, что находится в Мериде все равно достаточно романизирована.

Когда я поднималась на древние стены, а ветер трепал мои волосы, и взгляд завороженно блуждал по могучему мосту, перекинутому из прошлой эры через Гвадиану, я понимала, что ради подобного ощущения прикосновения к великому стоит проехать и пролететь не одну тысячу километров. Под тяжестью плодов прогибались оливковые деревья, плавали красные рыбки в подземелье Альхибе, некогда служившем хранилищем для воды, солнце начинало припекать — мое путешествие по Мериде только начиналось.

Каса Митрео — следующая остановка на моем пути и представляющая собой развалины древнеримского дома, поразила меня своими мозаиками с изображениями божеств. Оказалось, “митрео” значит митраистический, то есть имеющий связь с распространенной в Древнем Риме религией “митраизм”. Митраизм, в соответствии с большинством исследований, являющийся ответвлением иранского зороастризма, долго соперничал с христианством. На самом деле они имеют много общих черт. Существует мнение что Римской Империи не нравилась родственность митраизма и зороастризма — религии вражеских персов. Государство нуждалось в собственном религиозном и культурном стержне, исходя из этих соображений стало активно насаждаться христианство, приведшее впоследствии к исчезновению митраизма. Однако несколько памятников все же осталось, и именно главному божеству Митре и посвящены чудесные мозаики в Каса Митрео, сохранившиеся настолько, что можно было различать даже отдельные надписи.

За каса Митрео расположился небольшой парк древнеримских захоронений и длинная кипарисовая аллея, где предлагалось порассуждать о жизни, читая аккуратно высаженные вдоль дороги таблички с цитатами эпикурейцев и стоиков. Тут было даже как-то слишком умиротворенно, c другой стороны, чего еще можно было ожидать от кладбища, пусть и довольно древнего, поэтому когда я вышла к перенаселенной туристами площади с музеями, не сразу поняла, что происходит. Здесь вообще было сложно спокойно ступить шаг, во все стороны разрывали испанцы, зазывая на обед каждый в свое кафе и умножая яркие листовки в моих руках. Тогда-то я и поняла, что начинается сиеста и неплохо бы поторопиться с покупкой сувениров до закрытия магазинов.

С сувенирами в Мериде ситуация оказалась прискорбной: магазины копировали друг друга, предлагая сплошь полиэстирольные произведения китайского промышленного искусства. Я мыкалась из одного магазина в другой, пока не попала в полутемное помещение, окутанное фимиамом. Место, куда я попала, напоминало не то склад, не то мастерскую: вдоль стен теснились бронзовые скульптуры, в витринах сверкали кольца, броши и серьги. Пока я привыкала к обступившему меня сумраку после яркого испанского солнца, ко мне навстречу вышел кудрявый, своей прической напоминающий Пьера Ришара, господин, явно не походящий на типичного испанца. Он представился мне как Митра.

Да, именно так зовут древнеримское божество, хотя я поняла это несколько позже. Митра не случайно напомнил мне Пьера Ришара, он и вправду оказался французом, правда давным давно покинувшим родину, от чего свободно болтал по-испански. Этот необычный человек занимался созданием копий древнеримских предметов искусств и предметов обихода: тарелок, кувшинов, небольших скульптурок, украшений. Митра преподавал в университетах, сотрудничал с музеями. Оказалось, даже до России как-то доехал.

— Да-да. Я помню, небольшой городок, где-то под Ленинградом. Тогда ведь еще назывался Ленинград? Меня привезли в мастерскую, где расписывали такие миниатюрные броши, такая небывалая, утонченная красота. В мастерской работали только женщины. О, как они хотели, чтобы я женился на одной из них. Да-да! Представляешь, приглашали меня к себе в дом, хотели чтобы я у кого-нибудь остался на ночлег! В их городке один мужчина на десять женщин. Да, я там был необычайно популярен.

Митра, впрочем, от самого себя был без ума, поэтому когда я попросила разрешения сфотографировать его, он сначала подумал, что с ним хочу сфотографироваться я, добавив: “Конечно, все ходят сфотографироваться с Митрой”. Пришлось его несколько расстроить и отправиться, наконец, на обед.

Спускаться в какое-то подземелье после выпитой бутылки вина было не лучшей идеей —  я твердила это фразу, как мантру, но все равно продолжала спускаться. Впрочем, скоро темнота рассеялась, и передо мной предстал настоящий древнеримский театр.

Подобное я видела впервые: театр восхитил ажурностью своих колонн, монументальностью. Колизей меня так не впечатлил. Я бегала по трибунам, делая фотографии с разных ракурсов, увлеченно перебираясь с камня на камень. Я вернулась в реальность после непрекращающегося пронзительного свиста: оказалось, полицейский свистел именно мне — я забралась на какую-то достопримечательность.

Рядом с театром расположился амфитеатр, где проводились гладиаторские бои, а несколько дальше — цирк, служивший ареной для представлений и соревнований на колесницах.

Сейчас цирк представлял собой огромное безбрежное поле с жалкими остатками трибун. Испанское солнце безжалостно сжигало траву, а заодно и меня, поэтому срочно пришлось искать тень.

Тенек нашелся у какого-то двухъярусного древнеримского акведука, скромно затерявшегося и не претендующего на туристическую популярность, но все равно очень красивого. Пока, правда, я лазила по нему, умудрилась ободрать коленку и потерять карту Мериды, что, впрочем, не особо меня расстроило, так я была впечатлена всем, что успела увидеть в этот день, но и это было не все.

Последний пункт комплексного билета — какая-то базилика — я отметила, просто потому что он попался мне по пути. Казалось бы, программа была выполнена, но остался еще один пункт, не значившийся среди строчек комплексного билета.

Когда я ехала в поезде в Мериду, уже в черте города я увидела огромный акведук, проплывающий мимо. Акведук был таким прекрасным, что хотелось выпрыгнуть из окна и остаться там, но поезд продолжал увозить меня к вокзалу.

Тем не менее, я все-таки вернулась, оказалось, не так далеко я и уехала. Я скинула ботинки во влажную ярко зеленую траву, такую непривычную для центральной Испании, и побежала навстречу огромному акведуку Чудес. Да, он действительно так и называется “Акведукто де лос милагрос”, и это правда какое-то чудо. Я лежала под его огромными арками, прикасалась к древним камням, отходила, чтобы полюбоваться издалека. Это было так, как будто я попала на иллюстрацию какого-нибудь учебника по истории.

А потом поезд снова уносил меня прочь мимо акведука, но уже в обратном направлении, оставляя и дальше веками ослеплять солнцем и хлестать дождями древнеримские камни, оставляя в моем сердце навсегда ощущение детского восторга при одном лишь слове: “Мерида”.