Автобус мерно покачивался на дороге, моя пожилая соседка ерзала на сиденье, а я прикидывала время, в течение которого она со мной заговорит. Ехать молча рядом с испанцем больше пятнадцати минут сложно, поэтому вскоре я узнала о Кристине практически все: о внуках в Мадриде, о неурядицах в семье, о разводе, о трудностях работы медсестрой, о счастливой пенсии, приобретенной квартире и котенке, которому мы дружно махали из окна, проезжая ее дом и, наконец, приближаясь к Касересу.

Для Кристины, как и для доброй половины автобуса, как обычно вовлеченной в разговор, турист из России был сущей экзотикой. Мне наперебой рассказывали о прелестях Касереса, о том, что тут все “муй бонито”, и мне, конечно же, понравится.

Я, в свою очередь, отвечала на приятные мне вопросы о России, о родном языке и слушала попытки повторения наших диких шипящих согласных. После четырех часов в автобусе, казалось, у меня появилось друзей больше, чем за последние четыре года, включая португальца, оставившего свой телефон и обещавшего экскурсию по Лиссабону в любой момент. Ну, а с Кристиной мы прощались так, как будто она была моей бабушкой, не родной, конечно, но троюродной точно.

Касерес встретил меня тепло в прямом смысле этого слова: пока Москва была охвачена сентябрьскими дождями, здесь солнце по-прежнему золотило улицы, позволяя разгуливать в летнем платье и легких тапочках. Город и в самом деле создан для прогулок, хотя я пишу эти строки не без доли сарказма: Касерес расположился на холмах и представляет собой сплошные подъемы и спуски. До этих дней мои ступни не знали, что могут в принципе выгибаться под таким углом, а щиколотки негодующе горели огнем.

Но это было несколько позже моего приезда, а в первый день, преисполненная оптимизмом я решила подняться на гору “de la Mosca” в стороне от центра, увенчанную храмом Богоматери, покровительницы Касереса.

Дословно, “mosca” переводится как муха, однако мне кажется странным такое название для горы, поэтому, возможно, более корректный и благозвучный перевод на русский: “гора непослушания”, муха — довольно надоедливое существо.

Мне, предвкушавшей прекрасные виды, не хватало разве что посоха и шляпы. Я думала, что если бы жила в Касересе, то каждое утро могла начинать с такого восхождения. Спустя полчаса, однако, мой запал несколько поубавился. Меня бодро обгоняли пенсионеры, пока организм требовал принять горизонтальное положение и немедленно уснуть. Я списывала внезапно появившуюся хандру на смену климатической зоны, осенний режим, пытаясь отвлечься на проплывающие мимо миндальные и оливковые деревья и открывающуюся панораму на исторический центр. Но доползти до вершины, конечно же, стоило. Здесь встречала мраморная статуя распростершего объятия Спасителя, как будто принимала путника в свой тихий мир.

Было хорошо и спокойно, я все еще находилась в городе, но как будто бы спряталась. Я люблю такие места за их уединенность, за возможность побыть с самой собой и созерцать без каких-либо конкретных мыслей. Я люблю, когда ветер пронизывает насквозь и, кажется, поддайся, подхватит как пушинку, и бережно отнесет вниз. Спускаться, впрочем, пришлось самой, но спуск был куда как приятнее.

Я остановилась в Касересе на неделю, поэтому решительно осматривала все, что только было возможно. Здесь обнаружилась даже картинная галерея с парочкой литографий Пикассо, одной картиной Эль Греко и безумствами современного искусства, а еще центр ремесел с дизайнерской винтажной мебелью и тарелками, расписанными в соответствии с местным колоритом, — этакий туристический улей. Но прелесть Касереса в том, что он сам музей под открытым небом, достаточно просто бродить и ничего не искать больше.

Архитектура здесь особенная, сотворенная из камешков всевозможных теплых оттенков: от светло-охристого до иссиня шоколадного, отчего вид  у города пестрый, нарядный, а узкие улочки, своей хитроумной сетью воплощающие лабиринт, располагают к долгим прогулкам и таят в себе много легенд. Здесь возвышаются купола дворцов ацтекских принцесс, выстроенных конкистадорами, теми самыми, что безжалостно завоевывали Южную Америку.

Именно поэтому в Мексике можно встретить города с такими же названиями, как и в Эстремадуре, например, Мерида. Покоряя себе древние цивилизации майя и ацтеков, видимо, таким образом испанцы стремились закрепить право своей собственности. Здесь много причудливых зданий, и даже сохранилось арабское наследие, воплощенное в башне Бухако и хранилище воды Альхибе.

Но больше всего мне понравилась церковь Святого Франсиска Хавьера. Я долго ходила вокруг нее кругами, мне нравились эти две белоснежные башни, нравился контрастный, украшенный колоннами вход. Сложно, впрочем, понять, почему именно эта церковь так привлекла меня.

Может, потому что это было одно из первых фото Касереса, что прислал мне Адриан, а, может, потому что она даже в общей пестроте города бесспорно выделялась. Так или иначе, я не удержалась от того, чтобы запечатлеть церковь в своем рисунке.

Сложно сказать порой, что что точнее хранит наши воспоминания: картины ли или рассказы, но, что случается намного реже, один из вечеров в Касересе остался в моей памяти музыкой.

Было еще очень тепло, и мы ничего не знали о планах ветра принести с собой дождь. Я помню черное-черное небо, древнюю крепостную стену, не такую длинную, как в Авиле, но тоже достойную прогулки, а на ее фоне в таких мощных естественных декорациях симфонический оркестр Эстремадуры. И это было подобно волшебству — соединение древних искусств, эссенция культуры и ее торжество.

Меня как-то попросили записать звуки испанской ночи. Обо всей Испании говорить сложно, но звуки эстремадурской ночи были той самой мелодией, музыкой прошлого, повторяемой в настоящем.