Побудь со мной еще немного, Барселона, пока глаза помнят твои французские бульвары, и так явственно чувствуется ореховый аромат февральской осени. Не убегай своими синими волнами и ослепи ярким солнцем на память. Я буду писать о тебе, потому что только в словах могу заточить утраченное время, подобно крупицам золота, выловленным из обесценившегося песка.

У меня в руке стакан апельсинового сока, как говорится “натураль”, контрастно дополняемый ярко-голубым небом. Это небо, подобно сапфиру, нивелирует невзрачный наряд любого жилого квартала. И даже автомобильная мойка, убогие ржавые двери, нагромождение машин и прочее отсутствие туристических красот совершенно исчезают в свете барселонского солнца.

Очаровательная осень сменяется игривой весной, в один день преодолевая зиму, а потом возвращается обратно звонким дождем. Барселона прекрасна в любом из этих состояний, расслабленная и отдыхающая перед жарким летом, пока толпы краснощеких туристов не заполонят улицы.

Пресловутая Рамбла выдает себя лишь скромной табличкой, создавая впечатление романтичного бульвара под аркой ажурных шоколадных ветвей, обнажающих тянущиеся вдоль фасады, искусно изрезанные сграффито.

Мне потребовалось исколесить пятьдесят испанских городов, прежде чем я вернулась в Барселону снова, и прежде чем я поняла ее истинные настроение и сущность, недоступные мне с первого взгляда.

Я нашла здесь ту самую испанскую Францию, открывшуюся мне в Сан Себастьяне полгода назад. Здесь она проявляется в гораздо большем масштабе в бесконечных лабиринтах аристократичных особняков с колоннами и узкими балконами в полный рост, фонарями, бульварами, сухими низкими деревьями и всей этой сиеновской палитрой и серо-сизым небом, напоминающими о парижских картинах Писарро.

Мне нравилось гулять до порта — прибежища плавучих домов и фешенебельных отелей и возвращаться мимо монструозной статуи Колумба — этого итальянского авантюриста, бог весть по какому поводу занесенной сюда, обратно на Рамблу Каталонии, награждающую своего путника видом светящейся точки манящего Тибидабо. Всплывающий там и тут, он особенно соблазняет с вершины Монтжуика — места вечной весны, украшенного многоуровневыми садами и керамическими плиточками, подчеркивающим свое очарование характерным, совершенно не кастильским прононсом “ле монт” (“le mont” (фр.) — гора), где я так отчетливо слышу это носовое, слегка удлиненное “н”.

На Монтжуике можно провести целый день: теряться в цветущих лабиринтах, собирать незрелые мандарины, надолго сосредотачивающие в руках свой кисло-цитрусовый аромат, любоваться фонтанами и каждый раз одергивать себя: “Да, это же февраль, а не май”.

А потом, глядя на панораму города, допивать ликер и, закусывая бутербродом из сыра и мармелада из айвы, пьянеть и устремляться дальше к куполам, так напоминающим собор Святого Петра в Риме.

За один танец на лестнице у подножия музея искусств под аккомпанемент бородатого испанца можно увидеть, как Барселона в миниатюре бежит от света в тень, и как на площади Испании начинают сновать огоньки. И остается только удивляться, как быстро ночь вступает в свои права.

По Барселоне надо гулять ночью. Нет, она не теряет своего очарования днем, и мы даже нарочно возвращались в те же места, и они оставались столь же привлекательными для прогулок. Но ночь добавляет таинственности готическому кварталу, где взгляд скользит вдоль почерневшего камня и горгулий, защищающих город, а тело стремится быть зажатым в тиски все более узкой улицы, и можно проходить одни и те же повороты, и в третий раз отмечать высокие шпили собора святой Евлалии, и, в конце-концов, устремляться к морю за неспешным философским разговором.

Я хотела увидеть море днем. И хотя такая встреча случилась, но несколько позже, все же ночью оно прекраснее царящими здесь интимностью и уединением. Едва завидев качающиеся на призрачных волнах отблески маяков, ноги сами устремляются к зыбучему песку и дальше боязливо подкрадываются к белоснежной пене. Море сосредотачивает в себе все тепло города, и хочется бесконечно стоять на пирсе, нарушив неписаный закон и поправ условно запрещенный проход, слушать волны и впускать в себя угасающий ветер.

Побывав в Испании теперь во все времена года, я уже в который раз убеждаюсь, что ее время не лето, испещренное туристическими лицами и изнуряющее жарой, ее время — осень, зима или ранняя весна. Притихший, но живой, дышащий полной грудью, настоящий город именно в феврале позволяет добавить к себе ощущение собственности и с радостной улыбкой глядя на синее-синее небо прошептать: моя Барселона.