«Если вы хотите оказаться в сказке «Тысяча и одна ночь», обязательно поезжайте в Гранаду», — посоветовали нам, едва мы спустились с самолета в Малаге. Оказаться в сказке очень хотелось, поэтому Гранада без лишних разговоров попала в обязательный список к посещению.

Гранада была освобождена от арабского владычества последней на Пиренейском полуострове в тот же год, когда и Колумб открыл Америку, поэтому именно здесь можно увидеть самые сливки мусульманского искусства. До сих пор поражаюсь тому, как христиане, изгнавшие мавров, бережно сохранили их наследие.

Известна Гранада, прежде всего, Альгамброй — прекрасной резиденцией правителей-эмиров, построенной в тринадцатом-четырнадцатом веках, когда Гранадский Эмират переживал свои лучшие времена. Вообще, в Испании любое название, начинающееся на “Аль” свидетельствует об арабском происхождении — это попросту определенный артикль.

Почти в каждом испанском городе можно встретить другое сооружение — “Алькасаба” — крепость или, если дословно, цитадель. А еще много рек, название которых имеет корень “гвадал” — река по-арабски. Так что, если присмотреться внимательнее, можно разглядеть много чего мавританского в испанском языке, культуре, да даже во внешности самих испанцев: черные жесткие бороды и миндалевидные карие глаза. Все-таки восемь веков господства — срок внушительный.

В Альгамбру мы приехали рано, солнце еще не припекало. В садах Хенералифе – бывшей летней резиденции эмиров династии Насридов — было прохладно и пока еще пустынно, повсюду цвели розы, играли фонтаны, бережно воссозданные во время реконструкции тридцатых годов.   Я шла по дорожкам, мощеным белыми и черными камушками в гранадском стиле (белые камушки были собраны в реке Дарро, а чёрные — в реке Генил), и воображала, как много столетий назад эмир – единственный обладатель этой неземной красоты — ступал по тем же дорожкам.

Из садов мы пошли в сторону Алькасабы — цитадели Альгамбры. По пути зашли посмотреть на оставшиеся здания бань, немного послушали экскурсию, узнали, что уже тогда, в IX веке, существовала система отопления и обогреваемых полов.

Прошли мимо дворца Карла V, отстроенного после реконкисты Испании, и, наконец, поднялись в Алькасабу, откуда открывался прекрасный вид на Гранаду, где особенно выделялся Кафедральный собор на фоне черепичных крыш и кипарисов. Однако наибольший восторг все еще ждал нас впереди.

Мне сложно описывать словами то сильное впечатление, которое осталось после посещения дворца Насридов. В жизни есть вещи настолько прекрасные, что все эпитеты мира скромно меркнут, стоит лишь попытаться подобрать один из них. Как невозможно рассказать о магии заката, удовольствии от прогулок босиком по утреннему песку, так и восхищение Альгамброй затруднительно переложить на слова — здесь надо побывать.

Ничего подобного я раньше не видела. На мой взгляд, дворец Насридов, который мы увидели самым последним, и, пожалуй, действительно лучше всего оставить его на десерт, можно было бы отнести к одному из чудес света. Когда я заходила во дворец, рот произвольно открывался при виде такой красоты, а закрывался лишь спустя некоторое время после выхода.

Мусульманское искусство разительно отличается от привычного нам европейского хотя бы тем, что не содержит фресок и картин. Вместо этого дворец, состоявший из трех монументальных ансамблей: Мешуара — здания для аудиенций и судов, дворца Комарес — официальной резиденции эмира и дворца Львов — частных апартаментов, был украшен непрекращающейся резьбой по камню.

Арабская вязь, представлявшая собой произведение искусства, складывалась в диковинные орнаменты, узоры, испещрявшие потолок, поражали симметричностью. Мне не хватало воображения представить, каким образом и усилиями было создано все, что я видела.

Я переходила из зала в зал, пораженная до немоты. Не один раз я прикасалась к величественному хладнокровному камню, проводила рукой по его шероховатой поверхности, пытаясь тем самым стать еще хоть чуточку, но ближе к прекрасному. История не сохранила имен создателей Альгамбры.

Мне было жаль, что мы не можем отдать должное конкретным лицам, но с другой стороны, может, подобное безымянное коллективное искусство стоит на ступень выше искусства индивидуального, заключая в себе мощную энергетику всей культуры — этим вопросом я задалась впервые именно в Альгамбре, а ведь сколько еще таких мест.

В XIX веке Альгамбра не знала такого туристического бума, какой знает сейчас, и, вероятно, в ее стенах можно было остановиться на ночь. По крайней мере, американский писатель Вашингтон Ирвинг жил здесь в течение трех месяцев, о чем свидетельствует соответствующая табличка. Ирвинг так вдохновился диковинной восточной красотой,  что после поездки написал свои знаменитые «Сказки Альгамбры», ставшие впоследствии для резиденции успешной рекламой.

В любви Гранаде признавались многие писатели и поэты. Виктор Гюго посвятил городу стихотворение из цикла “Восточные мотивы”, Гарсиа Лорка перенес сюда действие своей пьесы “Донья Росита, девица, или Язык цветов”, что впрочем, не удивительно: архитектурное убранство Гранады в полной степени раскрывается на фоне голубой цепи Сьерра Невада с белоснежными макушками и апельсиновым закатным небом. Признаться честно, здесь и самому хочется стать писателем: рассказ — надежный способ хранения даже самых сильных впечатлений.